(Второй) Апокалипсис Иакова
[download id=»32″ format=»pdf»]
Четвёртый трактат в Кодексе V получил своё современное название, чтобы тем самым разграничить его с предыдущим трактатом, поскольку оба документа имели одно и то же древнее название — Апокалипсис Иакова. 20 страниц трактата дошли до нас во фрагментарном состоянии. Литературную форму его описать довольно трудно. Заглавие текста гласит, что это — апокалипсис, тогда как первая же строчка уверяет, что это толкование. В том смысле, что Иаков связан с Откровением, полученным им от воскресшего Иисуса, он может быть назван токованием Откровения. Однако, его подлинное строение выдержано в форме двухчастного рассказа Феуды, отца Иакова, данного Мэрииму, священнику и родственнику Феуды, который, очевидно, был представлен в обличии Иакова.
В прошлом трактат состоял из четырёх искусно аранжированных частей. Ввиду их стилизованной формы и баланса друг с другом они описывались как «гармоническая проза», наделённая «гимническим» качеством. Три из этих частей являются ареталогиями. Одна (49,5-15) состоит из серий самоутверждений воскресшего Иисуса в духе «Я есмь…». Другая (58,2-20) является чередой высказываний о воскресшем Иисусе в третьем лице, со стороны Иакова («Он есть…»). В дальнейшей ареталогии (55,15 — 56,13) воскресший Иисус затрагивает специфическую роль Иакова, во втором лице («Ты есть…»). Из цельного описания третьей ареталогии можно сделать вывод, что Иаков послан в мир ради исполнения, т. е. в роли гностического искупителя.
Четвёртая часть (62,16 — 63,29) — молитва, обращённая к Иакову. Её современная аранжировка предполагает, что кто-то может читать её как молитву мученика незадолго до его смерти. Однако вряд ли её первоначальный вид был таким же, как сейчас. Как это вытекает непосредственно из её контекста, она имеет характер молитвы, которую можно читать, если в будущем вы столкнётесь с периодом гонений или испытаний. Характер просьбы в 62,21-22 предполагает, что ранее там описывалась некоторая перспектива дальнейшего существования в мире. Материал в 63,23-24 говорит уже о чём-то другом, нежели о мученической смерти (как в 63,5-6) и фактически предполагает наличие тех же напастей и испытаний, какие могут выпасть на долю читателя в повседневной жизни.
В целом трактат является чисто гностическим по своему характеру, он также показывает ошибочность строгой трактовки обычных для гностиков тем. Он также не может быть отождествлён с любой из известных нам гностических систем II столетия. С другой же стороны, автор его прибегал к довольно широкому использованию иудео-христианских традиций. Иаков, занимавший особо выдающееся место в иудео-христианских кругах, рассматривался как обладатель особого Откровения Иисуса и наделялся такой ролью уже в гностической традиции, которая очень успешно конкурировала с Откровениями канонической традиции Петра. Например, Иаков является «провожатым», ведущим гностика через дверь небесного царства и даже вознаграждающим его (55,6-14; ср. 55,15 — 56,13). Это описание чем-то походит на описание Петра как хранителя ключей от Врат Небесных (Матф. 16:19).
Что же касается даты и места написания текста, то здесь мало что можно сказать с уверенностью. В силу основных иудео-христианских традиций, на которые и опирается трактат, вполне вероятно, что его возникновение напрямую связано с вышеназванными кругами. Отсутствие же в тексте каких-либо намёков на ранее развившиеся гностические системы и почти полное отсутствие ссылок на новозаветную традицию предполагает весьма раннее время его происхождения.
Наличие и порядок расположения этих двух Апокалипсисов Иакова в Кодексе V, несомненно, является делом неслучайным. Оба апокалипсиса сталкивают друг с другом различные аспекты традиции Иакова и реально дополняют друг друга. Если I Апокалипсис Иакова делает акцент на период, предшествующий мученичеству Иакова, то II Апокалипсис Иакова описывает его страдание и смерть в соответствии с пророчеством I-го.
© Ed. by James M. Robinson. The Nag Hammadi Library in English.
Revised edition. San-Francisco, 1988. Pages 272-273.
By Charles W. Hedrick, ed. by Douglas M. Parrott,
Литературный перевод с английского — А. Мома.
Вот речь, которую Иаков Справедливый произнёс в Иерусалиме, и которую записал Марейм, один из священников. Он обращал её к Феуде, отцу сего Справедливого, ибо он был родственником его. Он сказал: «Слушай! Приди с Марией, женой твоей и родственниками твоими […] следовательно […] этого […] ему, он поймёт. Ибо узри, многие встревожены его […], и они сильно гневаются на него. […] и они молятся […]. Ибо он должен бы и другим тоже часто говорить эти слова.
По обыкновению говорил он эти слова, пока многие люди сидели. Но (по такому случаю) он вошёл и [не] сидел на месте, таков был обычай его. Пожалуй, он восседал над пятым рядом ступеней, являющимся (высоко) почётным (местом), тогда как все наши люди […] слов […].
[…]. Я — тот, кто получил Откровение от Плеромы Нерушимости. (Я) — тот, кто был первым призван тем, кто велик, кто повиновался Господу — тем, кто проследовал через Миры […], тем, кто […], тем, кто обнажался и ходил нагим, тем, кого нашли в смертельном (состоянии), хотя он и был почти вознесён в Нерушимость — тем самым Господом, который присутствует, придя как сын, который видит, и как брат, которого он искал. Он придёт в […] создавшего его, поскольку […] и он соединяет […], освобождая его […] в […], то(го), кто пришёл к […].
Ныне же я снова богат познанием, и у меня есть уникальное понимание, пришедшее исключительно свыше и […] исходящее из […]. Я […] кого я знал. Открытое мне было сокрыто от любого и открыто будет (только) через Него. Те двое, кого я вижу […] (и) их уже почти проповедуют такими словами: «Осуждён он будет вместе с неправедными». Тот, кто жил без богохульства, умирал от богохульства. Того, кто был отвергнут, они […].
[…] плоть, и именно через знание я выйду из плоти. Я, несомненно, умираю, но я отыщусь именно в жизни. Я вошёл, чтобы они могли судить […]. Я изойду в […] судить […] я не несу порицание слуг его […]. Я спешу сделать их свободными и хочу забрать их выше того, кто хочет править ими. Если им помогли, то я — собрат по Тайне, молившийся Отцу пока он не […] Нерушимость […] первый в […]».
Я — первый порождённый Сын. —
Он разрушит владения их всех. —
Я — возлюбленный.
Я — праведный.
Я — Сын Отца.
Я говорю даже когда слушаю.
Я приказываю, даже когда получаю приказ.
Я показываю вас даже когда ищу.
Узри же, говорю я, чтобы я мог изойти. Обрати внимание на меня, чтобы ты смог увидеть меня!
Если я начал быть, то кто я тогда? Ибо я [не] пришёл как я, а также не смог бы проявиться как я. Ибо по обыкновению я живу мизерное время […].
Однажды, когда я сидел в размышлении, он открыл дверь. Тот, кого ты ненавидел и преследовал, вошёл ко мне. Он сказал мне: «Привет, мой брат, привет, мой брат». Когда я поднял к нему лицо, мать (моя) сказала мне: «Не пугайся, сын мой, ведь он сказал тебе «мой брат». Ибо вы были вскормлены одним и тем же молоком. Из-за этого он и говорит мне: «моя мать». Ибо он не чужой нам. Он — твой сводный брат […].
[…] эти слова […] великий […] я найду их, и изойдут они. Однако я странник, и в мыслях их нет знания обо мне, ибо знают они меня в этом Месте. Но было нужно, чтобы прочие познали через тебя.
[Ты] — тот, кому говорю я: слушай и понимай, ибо масса, когда она будет слышать, будет и медленно разуметь. Ты же понимай, когда я смогу говорить тебе. Отец твой — не моя мать. Но отец мой стал отцом тебе.
Эта девственница, о которой ты слышишь — как […] девственница […] именно, Девственница. […], как […] мне ради […] знать […] не как […] кому я […]. Ибо он […] его, что также полезно для тебя. Твой отец, который, (как) ты считаешь, будет богат, станет дарить, чтобы унаследовал ты всё то, что ты видишь.
Я обращаюсь к тебе, чтобы поведать тебе те (слова), которые произнесу. Поэтому, когда ты слышишь, навостри свои уши, и понимай, и действуй (соответственно)! Именно из-за тебя они проходят мимо, побуждаемые тем, который славен. И если они хотят внести смуту и (захватить) обладание […] он начал ни […], ни те(х), которые приходят, посланные им, чтобы создать это настоящее творение. После всего этого, когда он будет посрамлён, он встревожится, что его далёкий от Эонов труд — ничто. А наследство его, которым он похвалялся как великим, явится малым. А дары его не благословенны. Его обещания — злые намерения. Ведь ты — не (орудие) его сострадания, но именно через тебя творит он насилие. Он хочет творить беззаконие по отношению к нам и будет владычествовать на время, ему отведённое.
Но понимай и знай Отца, сострадание имеющего. Ему не было дано наследство, бывшее безграничным, не было дано и (ограниченное) количество дней, но оно как вечный день […] это […] ощущать […]. и он пользовался […]. Ибо по сути он — не тот, кто (пришёл) от них, (и) в силу этого он презираем. Он гордится этим, так что его не в чем упрекать. Ибо в силу этого он выше тех, которые ниже, смотревших на вас свысока. Затем он заключил (в тюрьму) тех, которые от Отца, он схватил их и заставил быть похожими на него. И именно с ним они и живут.
Я видел из Вышины всё случившееся и объяснял, как это случалось. Они приходили, пока были в иной форме и, пока я смотрел, они начали узнавать меня таким, каков я есть через тех, кого я знаю.
Тотчас же, прежде всего случившегося, они станут творить […]. Я знаю, как они пытались спуститься в это Место, чтобы он мог приблизиться […] детям малым, но я желал давать Откровение через тебя и Дух Силы, чтобы и он мог давать Откровение тем, кто твои. И желающим войти, и алчущим идти путём, ведущим к Двери, через тебя открывая Дверь Добра. И они следуют за тобою; они входят, и ты сопровождаешь их и награждаешь каждого, готового к этому.
Ведь ты — не искупитель и не помощник странникам.
Ты — свет и искупитель тем, кто мои и в то же время тем, кто твои.
Ты дашь (им) Откровение; ты привнесёшь добро в среду их.
Тобой они же восторгаться будут из-за любого (дела) сильного.
Ты — тот, кого благословляют Небеса.
Тебе завидовать он станет — (тот) кто назван Господом твоим.
Я […] наставленных тобой во всём этом.
Ради тебя они об этом обо всём расскажут, придут к покою.
Ради тебя они и воцарятся, царями станут.
Ради тебя и сжалятся над всеми, кого им станет жалко.
Ведь точно так же, как оделся ты впервые, ты — первый обнажённый,
И станешь ты таким, каким ты был пред тем, как обнажиться.
И поцеловал он меня в уста. Он ухватился за меня, говоря: «Возлюбленный мой! Узри же, я открою тебе всё, что не познали ни Небеса, ни их Архонты. Узри же, я открою тебе всё, чего не знал он — тот, кто хвалился, что «Нет другого, кроме меня. Я ли не живой? Ибо я — Отец, так у меня ли нет сил на всё?». Узри же, я всё открою тебе, возлюбленный мой. Пойми и узнай их, чтобы точно также ты мог бы изойти, как я. Узри же, открою я тебе Того, Кто Сокрыт. А теперь протяни руку свою. Теперь держись за меня».
И когда протянул я руки свои, я не нашёл его таким, каким я думал, что (он должен был быть). Но впоследствии я услышал его, говорящего: «Пойми меня и держись за меня». Тогда я понял, и убоялся я. И я был чрезвычайно обрадован.
«Поэтому я поведаю тебе о судьях, судивших тебя. И не ты щадил, но тебя пощадили. Будь же трезв и […] ты не знал.
А тем он был, кого он, сотворивший Небеса и Землю,
И обитавший там, так и не (смог) увидеть.
Он тем был, кто есть Жизнь.
Он Светом был.
Был тем, кто быть начнёт
И вновь положит он конец всему, что начиналось,
И чьё начало близится к концу.
Он Духом был Святым, и (был) Незримым,
Который не спускался вниз на землю.
Он девствен был, и всё, чего желал он, случалось с ним.
Я видел, что он наг был, и не было на нём одежды.
Чего бы ни хотел он, случалось с ним […].
Отрекись же от этого трудного пути, (столь) изменчивого, и иди в согласии с тем, кто жаждет, чтобы со мною вы стали свободными людьми, после того, как прошли вы над всяким владением. Ибо он не осудит (тебя) за всё то, что ты делал, но ниспошлёт тебе милость. Ведь вовсе не ты сделал их, но Господь твой (сделал их). Он был не гневливым, но добрым Отцом он был.
Но ты осудил самого себя, и из-за этого ты останешься в их путах. Ты притеснял сам себя, и ты пожалеешь, (но) не будет тебе никакой пользы. Узри же проповедующего и ищущего того, кто безмолвен. Узнай пришедшего в это Место и пойми того, кто изошёл (из него). Я — Справедливый, и я [не] судья. Я, кроме того, не хозяин, но я — помощник. Он был отринут прежде, чем распростёр руку свою. Я же […].
[…] и он позволит мне слышать. И играть на трубах твоих, и флейтах, и гармонях этого дома. Господь взял тебя в плен у Господа, заткнув твои уши, чтобы не могли они услышать звук слова моего. А ещё ты сможешь обратить внимание в сердце своём, и ты будешь звать меня «Справедливым». Поэтому говорю я тебе: узри же, я дал тебе дом твой, который, (как) ты говоришь, создал Бог — тот (дом), в котором он обещал дать тебе наследство от него. Этот (дом) я обреку на разрушение и осмеяние тех, кто в неведении. Ибо узри — те, кто судят, обсуждают […].
В тот день все люди, толпа, были встревожены — и они показывали, что так и не уверовали. А он поднялся и вышел вперёд, так вот говоря. И он (снова) пришёл в такой же день и говорил несколько часов. А я был со священниками и не явил ничего из этого родства, ведь все они единогласно говорили: «Пойдёмте, побьём Справедливого камнями». И поднялись они, говоря: «Да, давайте убьём этого человека, чтобы можно было убрать его из нашей среды. Ибо нам он будет не нужен».
И они были там и нашли его, стоящего у колонн Храма, рядом с мощным угловым камнем. И решили они сбросить его с высоты, и они сбросили его. И они […] они […]. они схватили его и били его, так как они повалили его на землю. Они распластали его и положили камень на живот его. Все они попирали его ногами, говоря: «Ты согрешил!».
Снова они подняли его, ведь он был жив, и проткнули в нём дыру. Они заставили его стоять в ней (?). После того, как они спрятали его (одуш.) в его живот (?), они таким же образом закидывали камнями его.
И он распростёр руки свои и произнёс эту молитву — не ту, которую он обыкновенно произносил:
Бог мой и Отец мой,
Спасший меня от этого мёртвого упования,
Ожививший меня тайною, им же желаемой,
Пусть эти дни сего мира для меня не затянутся,
Но День Света твоего […]
Останется в […] спасении.
Избавь же меня от этого места временного пребывания!
Пусть же милость твоя не минует меня,
Но пусть милость твоя станет чистой!
Спаси же меня от злой смерти!
Забери же меня из могилы живым,
Ведь твоя милость — любовь —
Живёт во мне, чтобы сделать работу Плеромы!
Спаси же меня ты от грешной плоти
Ибо верил в тебя я всей силой своей,
Ибо ты — Жизнь Жизни!
Спаси же меня от врага-униженья!
В руки судьи не ввергни меня,
(того, что) суров и грешен!
Прости все долги мне дней (жизни моей)!
Поскольку живу я в тебе,
То живёт во мне твоя милость,
Я чурался любого — тебя исповедовал.
Спаси же от злой печали меня!
Но теперь пришло время и (пробил) час.
Дух Святой, о, пошли мне спасение […]
Света […] Света […] в силе […].
После того, как он сказал (это), он повалился безмолвным […] слова […] впоследствии […] этой речи […]».
Литературный перевод с коптского — А. Мома.
